Учёные из Медицинской школы Гарварда и одного из институтов Общества Макса Планка провели масштабное исследование ДНК древних обитателей Европы. Оказалось, что в течение тысяч лет первобытные охотники и первые пахари жили бок о бок и изредка обменивались генами. Но зачем вообще нашим предкам понадобилось менять образ жизни и взваливать на себя тяготы земледелия и оседлой жизни?
В поте лица твоего будешь есть хлеб
Примерно двенадцать с половиной тысяч лет назад на территории современной восточной Турции люди начали выращивать зерно — началась так называемая «неолитическая революция». Это было, как пишут некоторые современные учёные, к примеру израильский историк, автор бестселлера «Sapiens: краткая история человечества» Юваль Ной Харари, довольно глупое решение. Небольшие и мобильные группы охотников-собирателей пару часов в день тратили на добычу еды, ещё часик — на то, чтобы сделать или отремонтировать одежду и орудия труда, а остальное время веселились как могли. Питались они обильно и разнообразно: мясо, плоды, коренья, орехи, грибы, рыба. Если один элемент их рациона по каким-то климатическим причинам исчезал, то он просто заменялся другим — полноценного голода они не знали.
Земледельцы же попали в ловушку. Они стали зависеть от одного-двух продуктов (например, от полбы и ячменя) — и в случае неурожая голодали. Они гораздо хуже питались, чем их предки-собиратели, были ниже ростом и меньше жили. Работать им приходилось от рассвета до заката каждый день. Жили они оседло и очень тесно, да ещё и с домашними животными, поэтому у них начались эпидемии. Перейти на другое место в случае конфликта с соседями они тоже не могли — пашню не бросишь. Поэтому им пришлось защищаться с оружием в руках, строить стены, придумывать наследственный воинский класс и кормить его непосильными податями. Всем самым ужасным в нашей истории — государством, религией, аристократией, городом, голодом и мором — мы обязаны неолитической революции.
Тут очень важно остановиться и повторить ещё раз: первые земледельцы жили хуже охотников и собирателей. Учёные пришли к этому выводу, исследуя количество времени, которое тратят на поиски пищи дожившие до современности охотники и собиратели, — и получается, что даже у аборигенов Австралии и бушменов Калахари остаётся намного больше свободного времени, чем у московских менеджеров. Другое неопровержимое доказательство — средний рост людей. В мезолитических захоронениях охотников и собирателей, которым не приходилось добывать хлеб в поте лица своего, он в среднем больше, чем у первых крестьян.
К северу от рая
Самые первые земледельцы жили в Восточной Анатолии, почти на границе нынешних Турции и Сирии. Там же находится один из первых храмовых комплексов — Гёбекли-тепе, здоровенное мегалитическое сооружение. Харари в книге «Сапиенс: краткая история человечества» высказывает любопытное предположение: возможно, это не первым земледельцам внезапно понадобился храм, а наоборот. Когда людям понадобилось культовое строение, они поняли, что содержать огромное количество строителей, живущих на одном месте, охотой и дикими плодами и корешками невозможно. Тогда они начали сеять ячмень — ну и впали в зависимость от него. Другими словами, не человек одомашнил злаки, а однорядная пшеница и ячмень надели на него ошейник и поводок и привязали к земле.
Одним из побочных эффектов неолитической революции стал взрывной рост населения. Охотники и собиратели контролировали рождаемость и заводили детей, только находясь в ситуации мира и изобилия. А вот первым земледельцам нужно было как можно больше рабочих рук, и их женщины рожали каждый год. Излишек населения нужно было куда-то деть, поэтому первые пахари двинулись в путь и за несколько тысяч лет заселили Европу и Переднюю Азию.
Фотография: Institute of Archaeology RCH HAS / MTA BTK / Balázs Mende
Одни потомки первых земледельцев повернули на восток, построили первый в мире город Иерихон и заселили плодородную равнину между Тигром и Евфратом. Другие отправились на запад, заселили Малую Азию, пересекли Босфор и начали своё странствие по Европе. Чем дальше они шли на север, тем труднее им приходилось и тем медленнее они продвигались. В современной Греции азиатские неолитические пахари возделывали землю примерно девять тысяч лет назад, а в Скандинавии и на Британских островах — на три тысячи лет позже. Физики из Университета Жероны (Испания) представили ещё в 2011 году реактивно-диффузионную модель, объясняющую, почему древние земледельцы так быстро заселили удобные, близкие и тёплые земли Южной Европы и почему они так долго, три тысячи лет, шли и шли на север. Исследование было опубликовано в New Journal of Physics, причём несколько раз. Учёные каталонские доктора Неус Изерн и Жуаким Форт изучали эту тему несколько лет. Они составили уравнение, подходящее для любого процесса распространения любого вида в умеренно-враждебной среде. Это ценное уравнение, которое теоретически может быть применено не только к неолитическим пахарям, но и, допустим, к процессу, в ходе которого серые крысы-пасюки полностью вытеснили в Европе чёрных крыс, более злобных, но хуже организованных. Или к любой другой инвазии. В случае с людьми же, у которых есть мозг и бессмертная душа, стоит учитывать и другие важные вещи. Как доказали, например, британские учёные из Кембриджа, пахари быстрее заселили речные долины и морские берега, потому что по воде или по бережку идти приятней и быстрее, чем через страшные непроходимые дебри. В конце концов, доисторические европейские леса не очень походили на нынешние вычищенные парки и больше напоминали тайгу.
Ну и самое главное: математические уравнения каталонских физиков не учитывают одну простую вещь. На севере — холодно. На севере дремучие леса, в которых живут медведи и беспечные ленивые охотники-собиратели, которые выше ростом, сильнее, не хуже вооружены (у первых земледельцев, напомним, были те же самые каменные топоры, что и у охотников, — медь и бронза появились намного позже). Они выше ростом и сильнее, и отобрать у них лес не так уж и легко. Да и земля там похуже. Люди начали сеять хлеб на Британских островах и в нынешней Швеции только тогда, когда кончилась удобная земля на Балканах, на Пиренейском полуострове, в Италии, в нынешней Франции и Южной Германии, то есть когда их оттуда выгнали. Этот процесс, очевидно, и занял три тысячи лет.
Когда Адам пахал, а Ева пряла
А что же при этом происходило с охотниками, когда земледельцы начали захватывать их леса и луга?
Тут важно понимать, что, судя по генетическим исследованиям, земледелие не распространялось как технология, которую перенимали бы охотники, одетые в звериные шкуры. Вместо этого распространялись сами земледельцы, захватывая Европу, как болезнетворные бактерии или грибы-паразиты захватывают тело. Генетически все носители первых неолитических культур в Европе — родственники, все они потомки тех людей, которые первыми начали сеять зерно на нынешней турецко-сирийской границе. И вопрос, который долго стоял перед учёными историками и археологами: куда, собственно, делись европейские охотники? Земледельцы воспользовались численным преимуществом (у них, напомним, была гораздо более высокая рождаемость и их могло прокормиться гораздо большее количество с гектара земли) и просто всех перерезали? Заразили опасными болезнями, которые сами подхватили у домашних животных? Взяли в рабство и заставили пахать на себя?
Всё это довольно трудно выяснить, потому что письменных источников, разумеется, никаких нет, а на одной археологии далеко не уедешь. И тут вступают в дело генетики из мощной международной команды: Венгерская академия наук, Гарвардская медицинская школа и Институт человеческой истории Макса Планка. Они исследовали геном древних пахарей в разных частях Европы: в Испании, на средней Эльбе в нынешней восточной Германии и в Карпатском бассейне, на плодородной Паннонской равнине (теперь это Венгрия).
Они исследовали геномы в общей сложности ста восьмидесяти древних людей, живших в 6000–2200-м годах до нашей эры (причём сто тридцать из них были опубликованы впервые), и сравнили их с уже расшифрованными геномами европейских охотников-собирателей.
Оказалось, что у неолитических земледельцев — пришельцев с Востока — и у автохтонных охотников есть родственные связи. Сначала их было не очень много, но с течением времени становилось всё больше и больше. Причём они есть практически исключительно с местными «дикарями»: у древних пахарей из Испании обнаруживаются общие гены с охотниками со стоянки Бранья там же на Пиренейском полуострове, но не с охотниками средней Эльбы.
Выводы тут делаются следующие: в течение тысячелетий первые европейские земледельцы сосуществовали со своими соседями — охотниками и собирателями. Иногда они, видимо, женились на прекрасных дикарках или, наоборот, становились жертвами набегов и изнасилований — как ещё можно объяснить охотничьи гены у неолитических крестьян? Но всё это продолжалось очень долго, так что никакой тотальной войны, эпидемии и других способов окончательного решения вопроса автохтонного населения Европы не было. Мир, дружба, изредка секс с соседями. У одних при этом — тысячелетия изнурительной работы на полях, монофагическая диета (это когда едят в основном один продукт, безо всякого разнообразия) и ранняя смерть от переутомления и недоедания, а у других — свобода, разнообразная диета, море досуга и ранняя смерть в когтях медведя. И так уже до прихода ариев с их скотом, повозками, индоевропейским языком и новыми военными технологиями.
Jane Jackson / Wellcome Collection / CC BY 4.0Отсюда
Свежие комментарии