Мы вступили в новый век ожирения. Как это произошло?

Print PDF

 В продолжение «10 системных причин ожирения в США«

Джордж Монбио

На пляжном фото 1976 года  почти все люди были стройными. Как мы умудрились так быстро и так сильно растолстеть? Ответ на этот вопрос пытается найти автор The Guardian. И вот первый большой сюрприз: в 1976-м мы ели больше. И следующий сюрприз. Исходя из длительного исследования,  физическая активность детей находится на том же уровне, что была 50 лет назад.

Когда я увидел фотографию, мне трудно было поверить, что она была сделана в той же самой стране. Казалось, что на фотографии пляжа в Брайтоне в 1976 году запечатлена какая-то инопланетная раса. Почти все люди были стройными. Я

Twitter

об этом на странице в социальной сети, а потом отправился в отпуск. Вернувшись домой, я увидел, что люди все еще спорят о моей публикации. Бурная дискуссия подтолкнула меня побольше почитать на эту тему. Как мы умудрились так быстро и так сильно растолстеть? К своему удивлению, почти все объяснения, представленные под моей публикацией, оказались неверными.

К сожалению, нет никаких систематических данных об ожирении в Великобритании до 1988 года, когда количество случаев уже начало резко расти. Однако в Соединенных Штатах представлена более давняя статистика. Из этих данных следует, что — по случайному стечению обстоятельств — переломным моментом стал как раз приблизительно 1976 год. Внезапно, примерно в тот период, когда была сделана та фотография, люди стали толстеть, и с тех пор эта тенденция не прерывалась.

Очевидным тому объяснением — как утверждают многие в социальных сетях — является то, что мы стали больше есть. Некоторые подчеркнули — и небезосновательно — что в 1970-е годы еда в целом была отвратительна. А еще и стоила дороже. Было меньше точек продажи фастфуда, магазины закрывались раньше, что гарантировало: стоит вам пропустить свое чаепитие, и вы останетесь голодным.

И вот первый большой сюрприз: в 1976 году мы ели больше. Согласно данным правительства, на данный момент мы потребляем в среднем по 2130 килокалорий в день, и в эту цифру входят сладости и алкоголь. Однако в 1976 году мы употребляли по 2280 килокалорий в день, исключая алкоголь и сладости, или 2590 килокалорий с учетом этих продуктов. Я не нашел никаких оснований не верить этим цифрам.

Другие люди настаивали, что причиной является сокращение физического труда. Опять-таки это вполне разумный довод, но данные снова его не подтверждают. В прошлогоднем выпуске «Международного хирургического журнала» (International Journal of Surgery) утверждается, что «взрослые, работающие в области неквалифицированного физического труда, в четыре раза более склонны к болезненному ожирению по сравнению с людьми, обладающими определенной профессией».

А как же быть с добровольной физической нагрузкой? Многие утверждали, что, поскольку мы чаще пользуемся автомобилями, вместо того чтобы ходить или передвигаться на велосипедах, то в нашей жизни представлено гораздо меньше физической нагрузки, чем раньше. Это разумный довод — но вот и следующий сюрприз. Исходя из длительного исследования, проведенного в университете Плимута, физическая активность детей находится на том же уровне, что была 50 лет назад. В статье, опубликованной в «Международном журнале эпидемиологии» (International Journal of Epidemiology), утверждается, что, если не считать размера тела, нет никакой разницы между количеством калорий, сжигаемых людьми в обеспеченных и в бедных странах, где нормой остается натуральное сельское хозяйство. В статье высказывается предположение, что между физической активностью и набором веса нет никакой взаимосвязи. Во многих других исследованиях полагается, что физическая активность, несмотря на ее ключевую роль в других аспектах сохранения хорошего здоровья, выполняет не столь существенную функцию по сравнению с диетой для регулирования нашего веса. Некоторые предполагают, что она не играет никакой роли вообще, потому что чем больше мы тренируемся, тем голоднее становимся.

Остальные приводили более таинственные факторы: инфекция аденовируса-36, применение антибиотиков в детстве и химикаты, вызывающие сбои в эндокринной системе. Несмотря на наличие указаний, что все это может играть определенную роль, и на то, что эти факторы могут объяснить некоторые изменения веса, набранного разными людьми, соблюдающими схожие диеты, ни один из них не представляется достаточно убедительным, чтобы объяснить общую тенденцию.

Так что же произошло? Ситуация начинает проясняться, если вы посмотрите на более детальные данные о питании. Да, в 1976 году мы ели больше, но иначе. Сегодня мы покупаем в два раза меньше свежего молока на человека, но в пять раз больше йогурта, в три раза больше мороженого и — вы только подумайте — в 39 раз больше молочных десертов. Мы покупаем вдвое меньше яиц, чем в 1976 году, но в три раза больше готовых завтраков и вдвое больше зерновых батончиков; вдвое меньше сырого картофеля, но в три раза больше чипсов. Несмотря на то, что мы покупаем намного меньше сахара в чистом виде, сахар, который мы потребляем в напитках и сладостях, вероятно, космически подскочил (данные о покупках представлены только начиная с 1992 года, и на тот момент цифры быстро росли. Возможно, когда мы употребляли всего 9 килокалорий в день в напитках в 1976 году, никто и не думал, что эту информацию стоит фиксировать). Иными словами, список возможностей заправить нашу еду сахаром резко расширился. Как уже давно полагали некоторые эксперты, похоже, что проблема состоит именно в этом.

Перемены произошли не случайно. Как Жак Перетти (Jacques Peretti) утверждал в своем фильме «Люди, из-за которых мы толстеем» (People Who Make Us Fat), представители пищевой промышленности вложили большие количества средств в разработку продукции, использующей сахар, чтобы обойти естественные механизмы, позволяющие нам контролировать аппетит; а также в упаковку и рекламу этой продукции, чтобы сломить нашу последнюю оборону, в том числе благодаря применению ароматизаторов и добавок, действующих на нас на подсознательном уровне. Они задействуют целую армию ученых в сфере продуктов питания и психологов, чтобы хитростью заставить нас есть больше, чем нам требуется, в то время как рекламщики используют последние изыскания в нейронауке, чтобы сломить наше сопротивление.

Они нанимают продажных ученых и мозговые центры, чтобы они сбивали нас с толку относительно причин ожирения. Помимо всего прочего, как и табачные компании с курением, они распространяют представление, что вес — это вопрос «личной ответственности». Потратив миллиарды на уничтожение нашей силы воли, они винят нас в том, что мы не способны ее проявить. Если судить по дискуссии, которую спровоцировала фотография 1976 года, эта политика действует.

«Нет никаких оправданий. Несите сами ответственность за собственную жизнь!» «Никто вас насильно не пичкает вредной пищей. Мы же не лемминги».

«Порой я считаю, что бесплатное здравоохранение — это ошибка. Ведь у всех есть право быть ленивыми и жирными, потому что люди понимают, что у них есть право на лечение».

Трепет неодобрения катастрофически созвучен пропаганде в этой индустрии. Мы наслаждаемся обвинением жертв.

Что вызывает большее беспокойство, согласно статье в журнале «Ланцет» (Lancet), более 90% чиновников считают, что «личная мотивация» оказала «сильное или очень сильное влияние на распространение ожирения». Такие люди не предполагают о существовании какого-либо механизма, в результате которого 61% англичан, испытывающих проблемы с лишним весом или ожирением, утратили силу воли. Но это невероятное объяснение представляется недоказуемым.

Возможно потому, что обезофобия является плохо прикрытой формой снобизма. В самых богатых странах уровень ожирения гораздо выше в самом низу социально-экономической шкалы. Он тесно связан с неравенством, что помогает объяснить, почему распространенность ожирения в Великобритании гораздо выше, чем в большинстве европейских стран и государств Организации экономического сотрудничества и развития. В научной литературе доказывается, что меньшая способность тратить деньги, стресс, тревожность и депрессия, связанные с низким социальным статусом, делают людей более уязвимыми перед плохим питанием.

Точно так же, как безработных обвиняют в структурной безработице, а погрязших в долгах людей — за неподъемные расходы на жилье, так и толстых обвиняют в проблеме всего общества в целом. Но да, силу воли необходимо тренировать — правительствам. Да, нам нужно почувствовать личную ответственность — это касается чиновников [но в первуюю очередь бизнес, который обслуживают чиновники, он источник проблем. Прим.публикатора]. И да, необходимо осуществлять контроль — над тем, кто нащупал наши слабости и беспощадно их эксплуатирует.

Источник Гардиан

P.S.

Каролин Стил в книге «Голодный город. Как еда определяет нашу жизнь» показывает, как в городских кварталах возникают т.н. «продовольственные пустыни», во многом ответственные за подъём ожирения.

«Атака клонов

Еще 20 лет назад, если вам надо было купить какие-нибудь повседневные продукты, скажем, буханку хлеба, пакет молока и полдюжины яиц, вы, скорее всего, шли за ними в ближайший магазинчик. Сегодня вы, как правило, покупаете их в сетевом супермаркете. Независимые продуктовые магазины в Британии закрываются один за другим, по 2ооо в год, и их общее количество за какой-то десяток лет сократилось вдвое. Автор одного недавнего исследования прогнозирует: к 2050 году таких магазинов не останется в стране вовсе⁶. Впрочем, чтобы понять происходящее в торговле продуктами питания, незачем штудировать научные труды, достаточно взглянуть на ежемесячный отчет о ваших расходах, который присылают из банка. Если вы не живете в каком-то медвежьем углу, куда еще не добрались розничные сети, и не являетесь тем редким субъектом, у которого есть время, средства и желание приобретать еду где-то еще, в ваших счетах, скорее всего, с утомительной регулярностью будет повторяться одно и то же слово — название ближайшего к вам супермаркета.

Покупка продуктов — это тот момент, когда большинство из нас впервые осознает существование промышленной цепочки продовольственного обеспечения; не раньше, чем когда она напрямую соприкасается с нашей жизнью. Супермаркеты с километрами забитых товарами полок и сомкнутыми рядами кассовых аппаратов — это тот инструмент, с помощью которого глобальная пищевая супермагистраль входит в города и подстраивается под масштаб отдельного человека. Это будничное чудо можно сравнить с распределением могучей реки по миллионам стаканов воды. Для торговых сетей эта последняя стадия продовольственного снабжения — самая сложная: они хуже всего к ней приспособлены. Человеческий контакт — не их конек, да и своенравная планировка традиционных городских центров явно неудобна для их деятельности. И то, и другое препятствует экономии за счет масштаба, которая лежит в основе их прибыльности.

Супермаркеты, по сути, несовместимы с городами, по крайней мере с плотно и хаотично застроенными городами Старого Света. Первые такие магазины в США вообще избегали городов: они обосновывались на окраинах и ждали, пока покупатели приедут к ним сами. И сейчас, спустя 8о лет, пригороды остаются идеальным местоположением для супермаркетов, поскольку там они могут без затруднений делать то, что у них лучше всего получается — закупать еду по дешевке и доставлять ее большими партиями, а все остальное перекладывать на покупателей. Учитывая, что исторически главная общественная функция городских центров заключалась в купле и продаже продовольствия, супермаркеты вступают в противоречие не только с наличием торговых улиц, но и с концепцией города как такового.

Я до сих пор помню, как впервые столкнулась с этой проблемой. Дело было в начале 1980-х: мы с друзьями отправились на день в Сомерсет и по пути остановились в небольшом городке — купить газету и аспирин да выпить по чашечке кофе. Стояло чудесное субботнее утро, и главная улица города была необыкновенно красива — вот только людей на ней почти не было, что тогда показалось нам немного странным. Побродив вдоль домов несколько минут, мы не нашли ни кафе, ни аптеки, ни газетной лавки, хотя, если бы мы захотели приобрести в этом городе недвижимость, к нашим услугам было аж шесть риэлторских контор. Наконец, удивленные и несколько раздосадованные, мы обратились за помощью к прохожему. Он поглядел на нас как на умственно отсталых, а затем махнул рукой в ту сторону, где в нескольких сотнях метров за последними домами (как только мы не заметили!) виднелась обширная черепичная крыша супермаркета Tesco. Это был один из самых свежих на тот момент типовых проектов этой сети — в духе «деревенской главной площади» с массой псевдоисторических деталей, включая карикатурную башенку с часами, — и ни один из нас ничего подобного еще не видел. За несколько минут мы обзавелись аспирином и газетами, но с чашкой кофе так ничего и не вышло. Кафе при магазине имелось, но там толпилось столько людей (казалось, весь город явился в п утра наесться гамбургеров и картошки), что мы решили не тратить время в очереди.

Сегодня никто уже не совершил бы подобной ошибки. За прошедшие четверть века супермаркеты неузнаваемо изменили ландшафт британских городов. Хотя первый крупный магазин за городской чертой был построен еще в 1970 году (угадайте, как он назывался? Правильно: Tesco), эпохой безудержной экспансии супермаркетов стали 1980-е и 1990-е: за эти два десятилетия они распространились по всей Британии, причем этот процесс, в отличие от других стран Европы, не сдерживался никаким градостроительным регулированием. Когда правительство тори наконец осознало, какой ущерб наносят эти пригородные магазины, было слишком поздно. К середине 1990-х их насчитывалось более тысячи, и медленное умирание торговых улиц британских городов уже началось. В результате исследования, проведенного в 1998 году Министерством по делам экологии, транспорта и регионов, выяснилось: строительство одного супермаркета на окраине города может сократить товарооборот продовольственных магазинов в его центре на целых 75%⁷. В опубликованном позднее докладе Фонда новой экономики «Британские города-призраки» доказывалось: даже небольшого сокращения активности на центральных улицах достаточно, чтобы тамошние магазины начали закрываться. В конечном итоге достигается точка невозврата, после которой старый городской центр теряет жизнеспособность: «Когда магазины в центре начинают закрываться, у людей, которых они обслуживали, не остается иного выбора, кроме как идти в супермаркет. Процесс, начинающийся как безобидная рябь на воде, превращается в мощную и разрушительную волну»⁸.

Через десять лет после того, как супермаркетное цунами опустошило центры британских городов, владельцы торговых сетей вдруг поняли: образовавшийся вакуум создает для них новые благоприятные возможности. И снова первопроходцем оказалась фирма Tesco: в 1998 году она открыла первые филиалы Tesco Metro — сетевые копии тех самых местных магазинчиков, которые она только что погубила. Поначалу Tesco действовала осторожно, неуверенная в рентабельности нового формата «внутриквартального магазина», но на деле волноваться было не о чем. Вскоре стало ясно, что потребность в таких продовольственных магазинах огромна, после чего главной задачей стало раньше конкурентов застолбить за собой как можно больше выгодных точек на центральных улицах. В 2002 году Tesco приобрела уже существующую сеть T&S, включавшую 450 небольших магазинов, и начала переоборудовать их в Tesco Metro по четыре-пять штук в неделю. Хотя это поглощение вызвало определенные сомнения в Сити (один эксперт отметил, что без него Tesco понадобилось бы 15 лет, чтобы настолько расширить свой бизнес), Комиссия по делам конкуренции одобрила сделку на том основании, что «внутриквартальные магазины шаговой доступности» и «супермаркеты общего профиля» относятся к разным категориям розничной торговли⁹.

Это была абсурдная логика, но именно она возобладала. Для многих независимых продовольственных магазинов эта вторая волна экспансии супермаркетов была еще губительнее, чем первая, поскольку теперь с ними приходилось конкурировать напрямую. К 2006 году супермаркеты уже отвоевали 12% рынка в секторе внутриквартальных магазинов, и их доля продолжает быстро увеличиваться¹⁰. Магазин на ближайшем к моему дому углу попал под власть Tesco в 2005 году. Для меня это был невеселый день. Прежнее заведение, конечно, не было гастрономической пещерой Алладина, но обладало своим особым обаянием и предлагало покупателям большой выбор маринованных овощей. Поскольку я живу в центре Лондона, меня никто не заставляет покупать продукты в Tesco — стоит пройтись чуть дальше, и к моим услугам много других магазинов. Но не всем британцам так повезло. К примеру, в оксфордширском городке Бичестер (население 32 ооо человек) в 2005 году имелось шесть магазинов Tesco, и больше ничего. В интервью Би-би-си одна из жительниц этого города поведала: ей настолько надоело однообразие, что иногда она ездит «побаловать себя» в ближайший супермаркет Sainsbury’s, который находится в Бэнбери — примерно в 30 километрах от ее дома¹¹…

Продовольственные пустыни

Если будущее за городами супермаркетов, что ждет нас, тех, кто живет в городах, да и не только в городах, сформированных прежними, куда более тонко структурированными системами продовольственного обеспечения? Зачастую, увы, — «продовольственная пустыня». По мере того как местные магазинчики закрываются, обширные жилые зоны (особенно в бедных районах, непривлекательных для супермаркетов) остаются без всяких источников свежих продуктов. Проведенное в 2000 году специалистами Уорикского университета исследование показало: в городе Сэндвелл на западе Англии многим жителям негде купить свежей еды в радиусе 500 метров от дома — именно такое расстояние человек в хорошей физической форме может пройти за 10-15 минут⁶⁸. Казалось бы, полкилометра — мелочь, но если учесть, что не каждый может похвастаться хорошей физической формой, и к тому же многие люди работают, заботятся о детях или имеют иные обязанности, требующие немалого времени, серьезность проблемы становится очевидной. А ведь до магазина мало дойти — надо и вернуться обратно с грузом покупок. Авторы исследования выяснили, что жителям Сэндвелла приходится либо ездить за покупками на общественном транспорте, либо обходиться тем, что можно найти рядом с домом: в основном «жирной, соленой, дешевой и не скоропортящейся пищей». Аналогичная ситуация складывается по всей стране, включая и столицу. Сегодня, через сто лет после того, как Чарльз Бут описал жизнь лондонской бедноты, соответствующая статистика шокирует еще больше. По данным Агентства по развитию Лондона, 53% детей в центральных муниципалитетах города живут за чертой бедности. Согласно другому исследованию, 13 районов в трех таких муниципальных округах частично являются «продовольственной пустыней»⁶⁹.

Города настолько разрослись, что распределение продовольствия по их территории стало не менее серьезной проблемой, чем некогда была его доставка в город. В те времена, когда на каждой улице имелись магазинчики, а в каждом квартале — рынки, продукты попадали во все уголки города с помощью разветвленного распределительного механизма, основанного на оптовой торговле. Но эта система снабжения давно канула в Лету. Нынешние оптовые рынки в Британии являются снабженческим эквивалентом речных стариц, пережитками тех времен, когда путь еды по городу был совсем иным. Сегодня через оптовые рынки проходит лишь 20% свежей еды в Лондоне, а сами они, кроме двух, — Смитфилда и Боро — перебрались на периферию. Оптовая торговля теперь обслуживает в основном социальный сектор (школы, тюрьмы и больницы), индустрию общественного питания и те немногие независимые местные магазины, что еще не закрылись. В остальном львиная доля продовольственного снабжения города принадлежит торговым сетям.

Здесь, как и во всем, что связано с едой, подход парижских властей отличается от принятого в Лондоне. Во французской столице вся оптовая торговля сосредоточена на рынке Рунжи, снабжающем широким ассортиментом продуктов магазины и рестораны города и делающем на этом неплохой бизнес. Рунжи является для розничных торговцев источником всех типов продовольствия, что несомненно облегчает им жизнь по сравнению с коллегами из Лондона, где специализированные рынки разбросаны по дальним пригородам. По итогам исследования, проведенного в 2002 году Министерством экологии, продовольствия и сельского хозяйства совместно с Корпорацией лондонского Сити, чего-то подобного предлагается добиваться и в британской столице. Планируется закрыть все лондонские оптовые рынки, кроме трех: Нового Ковент-Гардена, Нового Спитафилдса и Вестерн-Интернейшнл, а оставшиеся расширить для увеличения ассортимента продуктов и создания более комфортных условий для покупателей⁷⁰. Успех или неудача этого проекта, скорее всего, определит будущее независимой розничной торговли продовольствием в Лондоне.

В 2006 году лондонский мэр Кен Ливингстон одобрил Продовольственную стратегию развития города, призванную решить некоторые из проблем, стоящих перед столицей. Признавая, что нынешняя система недостаточно эффективна и не слишком экологична, авторы документа разработали концепцию «структуры продовольственного снабжения, соответствующей поставленной мэром задаче: превратить Лондон в экологически сбалансированный мегаполис мирового класса»⁷¹. Среди конкретных целей стратегии — сокращение негативного воздействия города на окружающую среду, обеспечение «динамичности пищевого сектора» и усиление продовольственной безопасности Лондона. Документ выступает за расширение прямых продаж производителей потребителям, использование планирования для «защиты там, где это возможно и целесообразно, многообразия форм розничной торговли продуктами питания» и создание «продовольственных узлов» в качестве основы альтернативной системы снабжения в столице⁷². К сожалению, стратегия разрабатывалась без какого-либо взаимодействия с сетями супермаркетов. Это, как признается в самом документе, создает определенные трудности: «Как мы уже отметили, 70% оборота продовольственных товаров в Великобритании приходится на долю всего четырех крупных торговых сетей. Потенциал этих фирм в плане поддержки позитивных изменений весьма велик. В то же время при их неучастии возможности данной стратегии по реальному совершенствованию цепочки продовольственного снабжения резко сократятся»⁷³.

Что ж, верно. Неучастие супермаркетов в сочетании с традиционным отсутствием поддержки со стороны центрального правительства означает, что шансы Продовольственной стратегии на достижение серьезных, а не косметических результатов были крайне малы еще до начала ее реализации. При всех своих благородных целях стратегия не в состоянии воздействовать на реальные факторы, определяющие характер продовольственной системы города. Мэр Лондона может одобрять или запрещать строительство небоскребов, давать старт масштабным проектам по сооружению жилья, даже добиться права на проведение Олимпиады. Но продовольственное снабжение столицы он контролировать не в состоянии. В этой сфере британской жизни общественные интересы и влияние корпораций просто сосуществуют, не затрагивая друг друга. Но когда они вступают в противоречие, исход конфликта предсказать совсем несложно.

Пищевые оазисы

Впрочем, есть люди, способные реально изменить характер воздействия еды на жизнь городов, — это простые потребители, мы с вами. Именно наши деньги заставляют работать продовольственную систему, и наши решения о том, какие продукты и у кого покупать, обладают большим влиянием, чем нам кажется. В 1998 году это продемонстрировал городок Саксмундхэм в Восточном Саффолке: он сказал «нет» Tesco в результате энергичной кампании, развернутой местной жительницей леди Кэролайн Крэнбрук при поддержке члена парламента от ее округа, того самого Джона Гаммера, что внес поправки в планировочный регламент. Неутомимая леди Крэнбрук переговорила со всеми торговцами города и многими окрестными производителями, собрав конкретные доказательства катастрофического влияния будущего супермаркета на местный бизнес. Ее борьба увенчалась успехом, и через шесть лет после того, как городской совет принял решение в ее пользу, леди Крэнбрук снова встретилась с теми же торговцами, чтобы узнать, как идут их дела. Результат был просто поразительный: ни один из восьми десятков магазинов в городе не закрылся. Более того, там начали работу несколько новых торговых точек, а количество производителей питания увеличилось с 300 до 370 — с учетом общей тенденции в Британии все это кажется просто невероятным⁷⁴. По словам леди Крэнбрук, Саксмундхэм «вот-вот станет гастрономической достопримечательностью страны». Конечно, социальный состав населения города таков, что его жители не разорятся от определенного роста расходов на еду, но это же по карману очень многим британцам. Дело здесь только в расстановке приоритетов. В нашей стране не обязательно быть богачом, чтобы нормально питаться, и если мы это поймем, хорошая еда вскоре подешевеет: точка невозврата бывает и в переменах к лучшему.

Несмотря на сокращение числа продовольственных рынков в Британии, многие из них по-прежнему процветают, и отнюдь не только те, что торгуют по сниженным ценам или ориентируются на кулинарный туризм. Среди наиболее успешных — рынки, обслуживающие этнические меньшинства, чьи представители по-прежнему покупают традиционные сырые ингредиенты и готовят дома. В Лондоне, где национальный состав населения весьма многообразен, таких рынков действует немало: например, в Брикстоне, где в узких арках под железнодорожным виадуком и на пустырях рядом с ним можно купить и акулье мясо, и соленую рыбу, и козлятину, и бананы для жарки, и бамию, и плоды хлебного дерева, и батат, причем все это под громыхание рэгги. Если бы не погода, можно подумать, что оказался на Карибах. В центре Саутхолла прямо на тротуаре продаются любые овощи из Южной Азии, в основном доставляемые самолетами через Хитроу. Здесь глупо тревожиться об угасании торговых улиц: на них толпится столько народу, что едва протиснешься, причем это отнюдь не туристы. Когда еда подобным образом выходит на передний план, даже ничем не примечательные пространства оживают, порождая человеческое тепло.

Любовь людей к этим рынкам становится очевидной лишь тогда, когда они оказываются под угрозой. Самый этнически многообразный рынок в Лондоне — Квинз-Маркет в Аптон-парке; 8о прилавков и 6о магазинчиков снабжают там припасами местные общины выходцев из Африки, Азии и с Карибских островов. В 2005 году муниципалитет Ньюэма задумал снести здания рынка, чтобы освободить место для супермаркета Asda Wal-Mart, торгового центра и жилых домов на 220 квартир. Хотя сам рынок предполагалось сохранить, пусть и в урезанном виде, местные жители воспротивились и собрали 12 ооо подписей под петицией протеста. В 2006 году сеть Asda Wal-Mart сочла за лучшее отказаться от участия в проекте, а муниципальный совет к тому времени уже подписал договор со строительной фирмой St Modwen, где признавалось, что «доходы совета и застройщика будут зависеть от успеха нового торгового центра»⁷⁵. Обычное дело: не будет супермаркета, не будет и сделки.

Похоже, и через 13 лет после истории с Ковент-Гарденом местные власти Лондона так и не усвоили преподанного тогда урока. А вот парижане, в отличие от них, кажется, чему-то научились. В 2005 году мэр Бертран Деланоэ объявил: он сделает все, чтобы не допустить la londonisation, «лондонизации», то есть захвата крупными корпорациями, розничной торговли в Париже. Он, в частности, наложил ограничения на тип использования половины из 70 ооо независимых магазинов города, чтобы лавки мясников и булочные, к примеру, не перекупили для своих салонов компании мобильной связи⁷⁶. Политику Деланоэ одобряют не все: некоторые комментаторы обвинили его в намерении законсервировать Париж для туристских целей. Одним из самых громогласных критиков стал лондонский мэр Ливингстон: его пресс-секретарь назвал подход Деланоэ «ретроградством»: «Решение парижских властей усилит конкурентные преимущества Лондона в рамках современной глобализованной экономики. Попытки обратить вспять тенденции развития современного глобализованного города на практике не сработают»⁷⁷. Каким образом «современность» и «глобализованность» города будут сочетаться с намерением Ливингстона превратить Лондон в «экологически сбалансированный мегаполис мирового класса», мы пока не знаем. Но поскольку Лондон, судя по всему, как всегда доверяется стихии коммерции, результат предсказать нетрудно.

Как это обычно происходит с такими ожесточенными спорами, на самом деле существует и третий путь — в данном случае он представлен примером Барселоны. Ситуация в столице Каталонии доказывает: чтобы сохранить своеобразный уклад жизни, городу не обязательно превращаться в этнографический музей или ожесточенно оберегать свою старомодность. В Барселоне со своеобразием все обстоит превосходно, хотя сложно придумать более рациональную городскую планировку, чем знаменитая местная «решетка». Жесткие законодательные нормы Испании не позволяют супермаркетам завоевать тут столь же прочные позиции, как в Британии. Хотя в Барселоне супермаркетов предостаточно, закон запрещает им торговать свежими продуктами на первом этаже, чтобы они не могли конкурировать с городскими продовольственными рынками. Последних в Барселоне насчитывается 43, включая и знаменитую Бокерию на не менее знаменитой улице Рамбла. Бокерия — в последнее время ее часто сравнивают с рынком Боро — известна на весь мир, но уличную жизнь Барселоны оберегают не только городские достопримечательности вроде нее. Скорее здесь играет роль тот факт, что барселонцы по-прежнему серьезно относятся к еде и потому поддерживают местные продовольственные магазины и рынки. Жителей каталонской столицы никто не обвинит в ретроградстве: радикальная реконструкция города к Олимпиаде 1992 года буквально ошеломила архитектурный мир. Но и после десяти с лишним лет непрерывного обновления Барселона сумела сохранить равновесие между коммерческими интересами и традиционным образом жизни — ничего невозможного здесь нет.

Баталии вокруг продовольствия касаются не только того, что мы едим: речь идет о характере самого общества. Общественная жизнь — это тот цемент, что скрепляет города, а общественное пространство — ее материальное воплощение. Без них городское сообщество — сама городская цивилизация — будет фатально ослаблено. А роль еды в определении и того, и другого огромна. Никто не спорит с тем, что супермаркетам есть место в нашей жизни, но что это за место — решать нам. Супермаркеты — это коммерческие предприятия, выполняющие определенную функцию, и в некоторых случаях выполняющие ее очень хорошо. Они прекрасно вписываются в наш безумный, лихорадочный образ жизни. Но неужели мы хотим, чтобы они в одиночку выстраивали нашу среду обитания? И разве дешевизна продуктов действительно так важна? В конечном итоге все сводится к тому, согласны ли мы с печально знаменитым изречением Маргарет Тэтчер: «Такой вещи, как общество, не существует»⁷⁸. Если все, чего мы хотим, — это комфортная жизнь в пригороде для себя лично, то будущее за городами супермаркетов и теми, кому по карману там поселиться. Но если мы считаем, что цивилизация может дать нам нечто большее, то за это придется побороться».

Let's block ads! (Why?)